– Константин Владиславович, какова ситуация в АПК России, на Ваш взгляд?
– На мой взгляд, оценивать ситуацию в АПК стоит, понимая, что она связана с деятельностью действующего президента, в 2000 году он определил направление развития России, которая должна приобрести подлинную финансовую, политическую и экономическую независимость. Это путь связан со снижением сырьевой зависимости в экономике, финансовой кабалы от различных международных институтов и постоянной указке западных стран как нам жить. Одним из условий являлось развитие сельского хозяйства, как основы продовольственной безопасности, внедрение наукоемких инновационных технологий, создание комфортных условий проживания, в том числе, на селе. С того времени началось выстраивание новой модели государства. В 2005 году, как инструмент изменения государственного управления родились нацпроекты, это было настоящее «ноу хау». И в числе приоритетных нацпроектов было «Развитие АПК». Не все проекты тогда сработали на 100%, но сельское хозяйство показало наиболее быструю реакцию и начало активно развиваться по многим направлениям.
– Согласна с тем, что, начиная с нацпроектов, государство повернулось лицом к аграриям…
– Да, и вот по итогам 2017 года собран абсолютно рекордный урожай – 134,4 млн. тонн зерна, такого у нас не было никогда за всю историю. Это положительный результат, и мы можем оценить, как постепенно росли показатели. И по другим отрас-лям рост тоже есть, пусть и не такой существенный. Поддержка, которая началась с нацпроектов, была продолжена в Государственной программе развития сельского хозяйства и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия на 2013-2020 годы. Это и прямые субсидии на приобретение техники, технологий, создание производств, инфраструктура села. Потребности, конечно, на самом деле больше, но государство должно направлять средства и на другие отрасли – образование, медицину, оборону…Но мы видим, что сельское хозяйство стало одной из драйверов развития экономики, на него государство на сегодняшний день «делает ставку».
– Но так ли все у нас безупречно и идеально?
– Даже в тех отраслях, где наиболее положительные индикаторы роста, можно привести несколько скептических цифр. Например, Китай производит более 500 млн тонн зерна, Америка, Канада – около 300, Индия – 350 млн. А посевные площади примерно одинаковые. В чем причина? В минерализацию почвы, например, китайцы вкладывают около 500 кг удобрений на гектар, Америка –200, Вьетнам в 10 раз больше, а в среднем по России – 35, и то, в лучшем случае. У нас, по информации коллег по отрасли, некоторые хозяйства не могут себе позволить необходимой гербицидной обработки, что в современных технологиях недопустимо и лишает большего урожая. Не хватает средств на мелиорацию. Недостаточно развиты технологии маркетинга и менеджмента: поиск группы товаров, рынков сбыта, создание, изучение потребительского спроса. Но, к примеру, зарубежные коллеги заявляют, что, если мы освоим все это, сложно даже представить, какой будет эффект. И развитие идет, появляются отраслевые дискуссионные площадки, накапливается интеллектуальный потенциал в сфере аграрных отношений, в том числе, и в науке.
Обо всем этом шла речь на недавнем съезде Российского зернового союза, в котором наше предприятие состоит с 2015 года, участие в нем помогает нам сориентироваться в отрасли, понять специфику и приоритетные направления. В частности, там обсуждалось, что, получив урожай зерна, важно понимать, что это за зерно, какого качества, класса, и что с ниделать. Нужна ли, например, «фуражная» пшеница? Специалисты семеноводы говорят, что нет, пшеница должна быть 3 класса, т.е. продовольственная. Её основное применение – мука для хлебопечения. Это не фуражная культура, да и технология выращивания затратная. К примеру, ячмень и овес для кормов подходят лучше. А что делать с пшеницей, которая из-за несоб-людения технологий выращивания вместо 3 класса, получается 4 или 5 класса? Вроде и много, но спрос-то на 3 класс. Сразу – масса вопросов. Затраты понесли, а кому продать? Где хранить?
На этой и других площадках, в которых мы участвуем, нравится, как круг обсуждаемых тем, так и то, что власть стала более открытой, ориентированной на проектный подход. Так, на отчетной конференции Российского зернового союза сформулирована концепция развития зерновой отрасли в выступлении вице-премьера Дворковича. Он отметил, что зерно в некоторых странах, например, Америке на 50% идет в глубокую переработку, получают не только муку, но и различные кислоты, даже некоторые виды топлива. Это огромные, по типу нефтеперерабатывающих, комплексы, имеющие стратегическую направленность. В России пока таких предприятий практически нет. И продукцию эту мы получаем из-за рубежа. Это сегмент потенциала, который предложено развивать, т.к. есть спрос, поэтому можно смело в эту отрасль будет направлять зерно.
– Какой видите ситуацию с зерном нового урожая?
– В Свердловской области сейчас цена на зерно дороже, чем в Омской области, где цена на 30% ниже, в Поволжье – тоже низкая.
В результате в область поступает мука из этих регионов с более низкой ценой, что делает конкуренцию на рынке неравной. Это скажется на зернопроизводителях Свердловской, Курганской и Челябинской областей, чье зерно дороже, а значит, имеет меньший спрос. А местным сельхозтоваропроизводителям что делать? Вот многие и остались с этим зерном, не реализовав его до сих пор, заморозив тем самым свой финансовый оборот. Есть слабая надежда на Казахстан, который, пользуясь ситуацией, скупает зерно по дешёвке. Ясно, что зернопроизводители теряют свою выгоду. Но оптимизм придает то, что профильное министерство научилось оперативно реагировать на риски.
– Что могло бы исправить ситуацию?
– Функционирование зерновых фондов, как государственного, так и региональных. Эти фонды могли бы сделать цену более-менее одинаковой по всей территории России. Что, кстати, и было, на протяжении 5-7 лет, когда происходили зерновые государственные интервенции.
– Что еще мешает развитию отрасли?
– Очень несовершенна в настоящий момент инструментальная составляющая рынка. Проблема в том, что рынка и рыночных отношений, которые бы хотелось видеть, нет. Есть добывающая отрасль, комплекс ВПК, особые экономические зоны, а вот вместо доли малого и среднего бизнеса, по оценкам многих экспертов, пока «черная дыра». Поэтому одно из направлений, на которое обращено внимание – это развитие и поддержка сельскохозяйственной кооперации. Так, недавно на съезде партии «Единая Россия», на котором я побывал, обсуждались отраслевые вопросы. Так вот, чтобы создать эффективные механизмы развития бизнеса, создана госкорпорация малого и среднего предпринимательства. Например, в сельском хозяйстве России есть сегмент фермеров или наоборот, крупные агрохолдинги. А вот кооперация, как форма коллективного хозяйство-вания утеряна. А так ли она не нужна? Понятно же, что способность коллективного труда противостоять рискам – гораздо эффективнее. Даже в работе с теми же банками легче разговаривать кооперативам, у которых гарантий больше. Это рождает проблему недокредитованности, когда нужны деньги и на сезонные работы, и на развитие, а малым предприятиям их получить трудно. Государство предлагает решать эту проблему за счет кооперации. Вопрос важен, думаю, что на ближайшее время он будет в сельскохозяйственной отрасли одним из стратегических направлений.
– За кооперацию мы можем агитировать сколько угодно, но если люди не захотят объединяться, ничего не получится. Может, устали от коллективизма, опять же, исходя из истории?
– Смысл кооперации еще и в том, что она позволяет создавать совместную инфраструктуру: рынки, кооперативные точки торговли, кооперативное имущество, освоить переработку, удлинить процесс переработки продукции. Лидеры страны говорят, что важно, когда сам работаешь эффективно, подумать, как можно помочь другим. «Всем миром» – это очень правильная форма, подумать, чем можешь помочь, подсказать. Мы вот, например, создали на нашем предприятии возможность запустить биржевой механизм совместно с РЗС и Московской биржей. И теперь наши клиенты, если привезли зерно – тут же могут воспользоваться услугами биржи. Это новая форма услуг – нас к этому никто не обязывал. Но мы решили, что это будет полезно и интересно нашим поклажедателям. Вообще, чтобы работать с нами было удобнее, мы проводим опрос среди наших клиентов. И многие вещи именно по их предложениям делаем: по весовому контролю, лабораторным исследованиям, чтобы не было никаких сомнений и удобно клиентам. Это все содействует укреплению взаимного доверия и открытости.
– Какие еще события, на Ваш взгляд, значительно повлияли на ситуацию на внутреннем зерновом рынке?
– Федеральная Налоговая служба «пересчитала» всех зерновиков: кто-то из них работал с НДС, кто-то без. И сообщила, что 12 млрд рублей «нашла». Безусловно, зерновой рынок должен быть прозрачным. Манипуляции с НДС не способствуют формированию рыночной конкуренции. Но на заседании РЗС бы-ло замечено, а так ли эффективен этот результат? Может быть, эти средства в итоге оказались вымытыми из отрасли. Зернотрейдер, который занимается торговлей зерном, а именно к этой категории основные претензии, выполняет свою функцию. Фактически это отдел закупа, которые уже ликвидировали у себя многие предприятия. Трейдеры сегодня имеют свою логистическую, финансовую, клиентскую составляющую. Объявлять его бесполезным или даже вредным посредником, я считаю, неправильно. Они насыщают рынок товаром, обеспечивают движение рынка. Многие трейдеры были нашими поклажедателями, и некоторые прекратили свою деятельность из-за постоянных проверок. Не воспринимать факт того, что зернопроизводители насторожены, думаю неправильно. Это скажется на результатах в будущем. Трейдеры – часть рынка, и, если одно из звеньев вы-
падает, это может быть плохо другим участникам – элеваторам и переработчикам. Кстати, у элеваторов, которые занимаются реализацией зерна настороженности подтвердились – трейдеры исчезли.
Но и здесь хочу отметить позитив в том, что ФНС ищет контакты с участниками рынка и пытается выработать общие финансовые правила, где важную роль, как площадку для диалога, играет Российский зерновой союз. К примеру, хочу отметить, что по мнению ФНС, чистота сделок на бирже не вызывает сомнений.
– Зерновые интервенции нужны отрасли?
– Пока государственные интервенции остаются эффективным регулирующим механизмом. В 2017 году госинтервенция не проводилась, это не обязанность государства ежегодно ее проводить. Этот инструмент государственной поддержки применяется исходя из анализа состояния отрасли. Думаю, в ближайшее время будет снова возобновятся закупки для выравнивания рынка.
– Константин Владиславович, готовится к принятию Федеральный закон о зерновых товарных складах, расскажите о нем?
– Это поручение президента, отданное в 2015 году. До его принятия действуют порядка 18-20 нормативных документов, регулирующих деятельность по хранению зерна, а специального закона нет, только отдельные правила, постановления, инструкции. То, что элеваторам он необходим, могу сказать с уверенностью. Проект закона уже
максимально приблизился к тому, чтобы быть направленным в Государственную Думу, и быть принятым. Основной смысл Закона – снижение участия государства в функции управления зерновым рынком, но при этом, создание понятных механизмов и правил.
В проекте Закона сказано о зерновых фондах, гарантиях, страховании ответственности. Страхователем выступает СРО, гарантом- Российский зерновой союз. Предусмотрена возмещаемость убытков. Это важно для рынка зерна. В це-лом, закон достаточно интересный. Жду выхода его в свет.
– Что это значит, можно, на примере Вашего элеватора?
– Это рыночная теория. Государство выходит из зоны непосредственного управления, СРО являясь основой, устанавливает порядок и правила в рамках Закона «О зерновых товарных складах». Это норма, не менее важная, чем Закон. Если зерно торгуется как товар, оно должно храниться на сертифицированном складе. Наша «Хлебная база № 65» уже прошла добровольную сертификацию соответствия СРО, и соответствует всем отраслевым требованиям, в том числе, для участия в дея-тельности Московской биржи. По техническому обслуживанию, оснащению, прочим параметрам, мы должны соответствовать высокому уровню биржевых операций, а значит, мировому уровню. Поэтому и стандарты здесь выше, чем у государственных надзорных органов. Мы сделали определенные вложения, изучили передовые методики хранения зерна и включились в работу в рамках «Торгово-клиринговой системы товарного рынка» (ТКС «УРОЖАЙ»). Надеемся, что это будет хорошим подспорьем для аграриев не только Свердловской области, но и других регионов Урала. И приглашаем этим пользоваться. Для нас же – это конкурентное преимущество, так как не каждый элеватор аккредитован для данных операций.
– Что еще предпринимается для улучшения работы Вашего предприятия?
– Мы проводили анкетирование, которое показало, что с нашим элеватором работать комфортно. Мы стараемся не терять своих клиентов, потому что прислушиваемся к тому, что они говорят и что им требуется, создаем новые возможности для них. В целом, это все положительно влияет на отрасль. Что касается нас, мы идем гораздо дальше этих вопросов. Нам не все равно, в какую школу ходят дети наших работников, как живут наши ветераны производства, ведь в этой деревне все и работали на элеваторе. И если у детей не будет возможности ходить в музыкальную школу, секции и кружки, то кем они вырастут? А время проходит очень быстро. Кажется, они в 7 классе бы-ли у нас на экскурсии, а уже выпустились из школы, и начинают трудовую деятельность. Для нормального хозяйствующего субъекта немаловажна инфраструктура, социальный аспект. Общий тренд указывает, что кадры должны быть эффективными. У нас на предприятии происходит омоложение кадров, это естественный процесс. Но мы постоянно ведем обучение, я и сам, в том числе, постоянно учусь.
– О том, что на Вашем элеваторе есть возможность доступа к биржевым торгам, мы беседовали с Вами почти год назад. Как за это время отработала биржа с зерном? Как оцениваете Ваше участие?
– Сейчас есть два биржевых продовольственных товара: зерно и сахар. Биржа планирует расширить линейку продуктового сегмента, добавить, например, муку. В целом, рынок вел себя непредсказуемо. Ждали подъема цены до 11-12 руб-лей, ближе к ценам 2016 года. Но высокий урожай сбил цены вниз. Сельхозпроизводители не добрали прибыли. Возможно, это скажется на посевной 2018 года, когда будет нужен дополнительный объем денежных средств. 34 млн. тонн зерна отправлено за рубеж, и это рекордный показатель, но тенденция мировых цен на зерно все же идет вниз. Это все «сыграло» на формирова-ние портфеля заказов биржи. Я связываю это с тем, что в условиях колебания цены сельхозпроизводители предпочитали иметь прямые контакты. Но биржевые операции, все же, проходили. И государство планирует проводить свои интервенции через биржу. Доля сельхозпродукции в торгах биржи – пока пилотный проект. Здесь нужно проникнуться доверием и пробовать. Хозяйства, которые участвовали в торгах, от этой деятельности в убытке не остались, даже те, кто делал это впервые. Появилась и первая практика участия зернопроизводителей в биржевой деятельности, которую надо проанализировать.
Механизм биржи – рыночный инструмент. И проявить интерес к нему необходимо, чтобы посмотреть, как работает биржа, как может быть это полезно. Кстати, и с точки зрения рисков – это безопасно.
Марина СЕВОСТЬЯНОВА
Информационное агентство «Светич»
Газета «Агро Жизнь» №1 (80), январь 2018
.gif)
.gif)
