Накануне нового сельскохозяйственного сезона заместитель председателя Правления АО «НК «Продкорпорация» Сабит Богембаевич Кашкимбаев ответил на вопросы журналистов газеты «АгроЖизнь».
— Один из главных вопросов, волнующих участников рынка: будет ли приватизации Продкорпорации?
— Поспешу заверить: приватизации не будет. Решение принято, нас нагружают функционалом, чтобы мы развивали экспортные направления сельхозпродукции. К этому Продкорпорация готова. Мы будем помогать выполнять аграрную политику государства, будем в ней участвовать.
-Тем не менее, изменения в работе Продкорпорации уже четко очерчены...
— Не будет госресурсов, не будет ежегодного не совсем эффективного закупа. Ведь, как происходил весь механизм закупа зерна ранее? Постановление начинали двигать еще в октябре, и пока оно выйдет, рынок меняется. Получается, рыночная цена уже выросла, а мы должны закупать его по указанному ценнику. Никому же не объяснишь, что закладывается определенная сумма. Когда вносится постановление, просят основание. Аргументируем, что это требование рынка. Если мы цену поставим дороже, попросят объяснений, почему цена дороже. И плюс ко всему, когда идет постановление, мы не можем цену сильно завысить, а если завысить – информация все равно просачивается. Мы ушли от этого и вздохнули с облегчением, будем работать как частные компании. Теперь мы не агенты, у нас нет ресурсов, но госзерно должны хранить в любом случае.
9 декабря подписано постановление премьер-министром о передаче госресурсов зерна КазАгро. Дальше как будет, я не могу сказать, потому что вопрос до конца не решен. Возможно, это зерно обратно придет к нам, либо оно останется на балансе КазАгро, а у нас останется управление. Суть в том, что Правительство говорит: закупать мы не будем, деньги на хранение выделять не будем, но те прежние объемы — 500 тысяч вы должны сохранить, на всякий случай, мало ли что, но уже за счет своих денег.
У нас есть свое зерно, коммерческое, и есть государственное, которое нужно освежать. Мы могли бы свое зерно вложить в госрезерв, а старое продать. Мы должны получить доход за счет коммерческой деятельности, чтобы могли хранить это зерно. Раньше на закуп выделялось 7,7 млрд. тенге: на хранение плюс перемещение — 1,3 млрд., сейчас эти деньги нужно самим зарабатывать.
За счет существования этого резерва, мы потратили денег больше, чем в конечном итоге оно стоит!
Продкорпорация тоже плачет
— На Ваш взгляд, почему фермеры не спешат заключать договоры с Продкорпорацией?
— Они мотивируют тем, что низкая цена. Но как на самом деле получается? Цену устанавливаем в конце августа, начале сентября. Трейдеры, видя нашу цену, дают на 500-1000 тенге дороже и перекупают. Если мы в свою очередь поставим еще на 1000 тенге дороже, у тех закупочная цена тоже увеличивается. Перегонки получаются.
В этом году мы объявим цену, к примеру, 1 сентября, но эта цена действует до следующего повышения. У вас срок сдачи первого декабря, но к этому периоду, цена может вырасти, а может упасть. Поэтому, фермер наблюдает за нашими ценами. Сдавать насильно никто не заставляет. Но если сдали, а цены увеличились, на кого тут обижаться? Я привожу пример: в сентябре фермеры небольшими партиями начинают торговлю, в октябре цена растет, но сельхозпроизводители не идут же к трейдерам с просьбой доплатить. Это нормальная рыночная ситуация. Почему в этом случае аграрии должны на нас обижаться?
Кстати, мы ни копейки не получаем из бюджета, мы живем как коммерческая организация. У нас есть расходная и доходная части, сами себя обеспечиваем. Госзадачи выполняем. У нас есть международный рейтинг, мы занимаем деньги, у нас открытые кредитные линии. И если у нас не будет доходов, то извините, никто нам деньги завтра давать не будет. Никто об этом не говорит, все видят только свое. Мы отчитываемся как госкомпания, но по части доходов и эффективности прибыльности, мы — коммерческая компания, а если б нам еще не ставили рамки законодательно, то доходов больше было бы. При этом в экспорте зерна занимаем 5-процентную долю. Потому что в осенний период все трейдеры по низким ценам начинают экспортировать. Мы стоим, ждем, не мешаем. И когда у них в мае заканчивается зерно, мы выходим. Но в июне элеваторы закрываются, наша задача за 1,5 месяца продать как можно подороже и получить определенную прибыль. Сказать, что мы мешаем рынку — нельзя. Трейдеры осенью со своей ценой мешают. Когда крестьяне говорят, что дешево, трейдеры говорят: дорого. Другое дело, что потом, через какое-то время, цена начинает расти, уже после того, как мы установили свою. Трейдеры начинают уверенно диктовать цену. Наша роль просто не видна.
— При этом механизмы закупа Продкорпорации нельзя назвать громоздкими. Насколько я помню, вами предлагалась система, что-то вроде хэджирования рисков?
— Фермер может в любой момент отвезти зерно на элеватор, получить расписку и заложить ее. Мы разработали программу с обратным выкупом, только ею никто не интересуется. Суть простая: если вам нужны деньги в ноябре, а цена, как правило, в весенний период будет выше (но не всегда), в этом случае при рыночном ценнике – 40 тыс. тенге, даем 36 тыс. тенге, зерно после сделки является нашим. Но мы до 15 февраля не имеем права торговать им. До указанного срока, если мы собрались реализовывать объем, компания обращается к фермеру с предложением продать товар. Если цена повысилась до 45 тыс. тенге за тонну, а 36 тыс. тенге мы уже отдали, то мы отдаем разницу с рыночной ценой за вычетом издержек за хранение, плюс стоимость денег. Только один трейдер заинтересовался программой. Со стороны крестьян отклика не было.
— Как вы считаете, почему?
— Может быть, просто не верят, может быть, до конца не разобрались. Мы сделали еще один шаг – на своих элеваторах можем брать в залог зерно. Это и есть залоговое имущество. Так можно было бы сделать на всех элеваторах страны, если бы вопрос не упирался в порядочность ХПП, их надежность. Фермеры сетуют на то, что у них нет залогового имущества, хотя, на самом деле оно есть: это склады с зерном, на которых они сидят. Часто не могут найти покупателя, когда нужны средства. И займ взять не может.
У государства есть деньги, мы готовы вложить средства в сельское хозяйство, но есть безответственные хозяйства. Среди них и крупные холдинги, есть и мелкие, и средние крестьяне. Государство не может напрямую дать им деньги, если государство было бы уверенным в крестьянах, оно дало бы деньги, и они бы расцвели. Но нет уверенности, что они вернут, поэтому появляются банки, и от этого крестьянам не легче. Деньги могут вовсе не дойти, а если дойдут, то не без проблем. Поэтому, лучше вообще не давать. Замкнутый круг. И фермеры не могут ничем ответить.
— Не все безответственные…
— Согласен. По программе гарантий СПК у нас есть первый список: те крестьяне, которые брали ежегодно и возвращали вовремя. Даже при форс-мажорных обстоятельствах (скот продавали например) они всегда вовремя возвращали займ. Нам обидно, что они выпадают сейчас, когда всю отрасль оценивают под одну гребенку. Но в данный момент мы не можем на себя взять риск финансировать напрямую даже этих добросовестных фермеров. У нас спросят, какое обеспечение у этих кредитов? Кроме как «репутация», мы ничего ответить не сможем. Но завтра, если кто-то из них не вернет займ, нам укажут на это.
Мы видим костяк крепких фермеров, мы бы хотели стать трубкой, которая беспрепятственно вольет туда деньги. Над этим вопросом будем думать.
С другой стороны, фермеры привыкли к легким деньгам. Президент, верно заметил: наконец-то люди услышали, что халявы не будет, за все надо платить. Это бизнес конкретного фермера, с помощью которого он живет. Во многих странах деятельность субсидируется, и мы можем помогать. Но какой-то эффект должен быть и для государства! Мы предлагаем не субсидировать, а кредитовать, причем, бесплатно. Зачем крестьянину платить субсидии на часть продукции, лучше деньги, которые предусмотрены в 2017, 18, 19 гг, пусть идут на кредит. На следующий год эта сумма увеличивается, и она будет расти. Допустим, через 3-4 года государство перестанет выделять на это деньги, а оборот будет. Весной получает кредит, осенью отдает деньгами или товаром, мы можем помочь с реализацией товара. В принципе, это направление прорабатывается.
— В связи, с чем в этом году МСХ решило не привлекать социально-предпринимательские корпорации в программу форвардного закупа зерна?
— Данное решение было обусловлено несколькими причинами, одной из которых является задолженность зернопроизводителей. Ежегодно к дате исполнения обязательств по заключенным договорам задолженность со стороны СХТП составляла в размере 2-5 млрд. тенге.
Гарантии СПК не обеспечены твердыми залогами, в связи с чем возникают трудности с погашением их задолженности перед Продкорпорацией.
Министерство национальной экономики РК, в чьем ведении находятся СПК, озвучивало мнение о необходимости прекращения гарантирования обязательств как непрофильного и убыточного направления деятельности СПК. В результате в прошлом году правительство приняло решение о завершении до 1-го января 2017 г. работ по участию СПК в предоставлении гарантий.
— Как налажена работа с кооперативами?
— Сразу поясню, речь будет идти пока о кооперативах – объединениях зернопроизводителей. В 2016 году, по-моему, с 9-10-ю кооперативами были договора. В 2015 году — для «галочки», а в 2016 году уже на более жестких условиях. У нас было приоритетное право на покупку. В случае, если фермер отказывается продавать нам зерно по 40 тыс. тенге за тонну, то по 39 тыс. тенге продать кому-то не имеет право. Такая у нас была договоренность.
На кредитование весенне-полевых работ в этом году выделили 60 млрд. Предлагаем использовать форвард и заключить на 135 тысяч контракты на масличку. Часть денег дают через кооперативы. Банки требуют залоги, хотя АКК говорит, что до этого была идея давать займы без залога. Банки начинают требовать залоги, мотивируя тем, что есть свой надзорный орган – Нацбанк и это его требования. Банк кредитует кооператив под наш договор обязательного закупа, то есть, банк дал деньги кооперативу, кооператив на эту сумму должен нам поставить продукцию. То есть, мы рассчитываемся с банком за крестьянина. У крестьянина возмущение: почему я должен под Продкорпорацию подстраиваться? Опять Продкорпорация плохая. Хотя, по сути, какая разница, кому продавать урожай?
— А вы в свою очередь, с какими проблемами при работе с кооперативами сталкиваетесь?
— Финансировать через кооперативы, тоже непросто. Если кто-то из заемщиков не вернет долг, то придется складываться и выплачивать остальным участникам. Один год рассчитаются, на следующий не будут этого делать, выйдут и все.
Если бы кооперативы нормально отработали и мы были бы уверены в них как в партнерах, то нашли бы деньги для них. Допустим, кооперативы напрямую профинансируем не больше 5%, не будет залогов, посредников. Дали деньги весной, осенью поставили товар на сумму финансирования: 20 тысяч на гектар пшеницы. Если с гектара собрана одна тонна, фермер сдает только одну треть. Такая же ситуация с масличными: сдавать только половину урожая, остальное реализовывать самостоятельно. То есть, лишних проблем у производителей не будет. Но фермеры не согласны: главный аргумент, мы хотим все реализовывать самостоятельно. Государство хочет получить максимальный эффект от своих вложений. Элементарно, государство дает деньги, чтобы крестьянин произвел маслосемена, инвестор самостоятельно построил завод, и ждет, что местное сырье будет поступать бесперебойно. А фермер все отправляет на экспорт. Если аграрий стремится торговать самостоятельно, пожалуйста, оформляйте кредит в банке. Но, если аграрий просит деньги в МСХ на посев, тогда нужно участвовать в программе.
Программа для стартаперов
— На какие направления помимо закупа зерновых и масличных будут направлены программы Продкорпорации?
— В Казахстане есть ниша, еще не занятая отечественными производителями. Это крупы хорошего качества, все они импортные. Если среднего качества гречка стоит 200 тенге, то чистая и крупная — в пределах 1000 тенге — очень большая разница. Сейчас прорабатываем программу закупать гречку, рис, ячмень, просо, пшенку – все, что растет, одним словом, в небольших количествах. Рассчитываем вместе с переработчиком сделать не просто продукт хорошего качества, а идеальный товар. Как это будет выглядеть на деле? Мы даем марку, упаковку и дизайн, переработчик упаковывает, и мы под своей маркой выставляем крупу в супермаркеты. Мы не лезем в средний, дешевый сегмент, потому что хватает местных производителей. Мы хотим создать альтернативу импорту. Под этой же маркой можно выходить на экспортный рынок, сначала небольшими объемами. Зато казахстанская продукция будет представлена в нескольких ассортиментах: мясо, масло, мука, причем, не мешками, а именно расфасованная. Это будет наша марка, но качество должно быть такое, которое мы требуем. А дальше, когда будут наращены объемы, мы можем марку продать.
— Работа с мукомолами отражена в вашей программе?
— Мы не обделили вниманием мукомольные предприятия. В конце торгового сезона, когда традиционные импортеры совершают сделки, а количество зерна на этот период уже ограничено, приоритет будет отдаваться мукомолам, если на тот момент у них уже не будет сырья. Эту программу мы не афишируем. Союз мукомолов о данной программе уже в курсе. Это будет товарный кредит: мукомол дает гарантию: берет зерно, перерабатывает, продает, осенью закупает новый урожай, и возвращает нам, доплачивая за пользование. Выгодно и нам, и мукомолу. Конечно, будем отслеживать, чтобы это зерно не было мукомолами отправлено на экспорт.
— Помимо производства круп и помощи мукомолам, насколько известно, есть еще приоритетное направление…
— Министерство изучило проблему и вынесло вердикт, что комбикормовые заводы работают не на полную мощность. Тут надо учитывать следующий момент: некоторые комбикормовые заводы, построенные для обеспечения собственной птицефабрики. Очевидно, что они работают на 100%. Есть заводы, которые остались либо еще с советских времен, там, где рядом нет инфраструктуры. ЛПХ кормятся сеном, фуражом, комбикорм никому не нужен, он дорогой. Министерство разработало программу субсидирования потребления комбикорма, потому что тот же ячмень – фураж, зачем его вывозить в виде сырья и кормить в виде сырья, если его переработать и получить комбикорм? Соответственно, пойдет производство, появятся рабочие места, потребление комбикорма дает привес и надой больше. Логика простая. Мы здесь тоже участвуем. Осенью закупим 100 тысяч ячменя, чтобы обеспечить комбикормовые заводы сырьем.
— Развивать новые экспортные направления планируете?
— Наши традиционные партнеры до последнего времени — Иран, Китай. Все, что мы можем предложить им — пшеница и ячмень, теперь и масло, отруби, мясо. В этом году планируем начать торговать чечевицей и нутом. Производители могут продавать сами, но если, у производителя небольшой объем, скажем, 100 тонн — его никуда не продашь. Мы готовы объединить эти мелкие партии в одну. Мы поручили областным представителям узнать у крестьян, при реализации каких культур возникают проблемы, пока никаких предложений не поступало.
Под гарантию банка мы объявили форвардный закуп бобовых, масличных, зерновых культур.
В прошлом году был случай: фермер взял под гарантию банка деньги, до 1 декабря должен был поставить пшеницу. За 10 дней до указанного срока, сообщает, что у него в наличии пшеницы нет. Предлагает вернуть деньгами. Естественно, нам такой вариант не подошел, пришлось сказать, что в случае, если не будет зерна, из банка изымем гарантию. Спрашиваем: куда зерно дел? Оказывается, посмотрел, что наша цена – 41 тыс. тенге за тонну и продал по 42 тыс. тенге. Начали объяснять, что такая цена была в сентябре, а 1 декабря уже — 49 тыс. тенге за тонну. В итоге аграрию пришлось покупать пшеницу. Рассуждать, почему не спросил у нас, почему не поинтересовался, видимо, бесполезно.
— На ваш взгляд, почему не все фермеры хотят сотрудничать с Продкорпорацией?
— Компания закупила порядка 120 тысяч тонн зерновых и масличных, хотя были готовы купить один миллион тонн. По каким-то причинам, крестьянину проще реализовать урожай трейдеру. Да, есть определенные моменты. Например, чтобы продать зерно Продкорпорации, нужен устав, решение общего собрания, копия удостоверения личности. Но эти документы у фермеров есть: мы не просим принести бизнес-план. Элементарный пакет документов, некоторые мы не запрашиваем, самостоятельно получаем с помощью электронного правительства. После того, как заявку оформили в областном представительстве, она сразу поступает к нам. Рассмотрение происходит в день поступления, также как и финансирование.
— Осуществляете закуп зерна со склада?
— В этом году был первый опыт покупки зерна со склада, несмотря на большие риски. Из трех случаев, один — печальный: качество не соответствует заявленному. Хотя изначально доверились авторитету производителя, теперь же он нам должен деньги, не исключено судебное разбирательство.
В любом случае, если мы хотим закупить, нужно идти на склад. Цена на элеваторе такая же, за минусом стоимости услуг ХПП и транспортных расходов. Но фермер не хочет связываться с элеватором, поэтому все проблемы берем на себя. Единственное, просим, привези нормальное зерно, соответствующее пробам, взятым на складе. Либо сами будем забирать своим транспортом, либо крестьянин сам осуществляет доставку за наш счет. Уже на элеваторе будем стоять, и принимать, как положено. Однако, элеватор может просто отказать в приеме зерна по разным причинам. Если нормальный ХПП, все спорные моменты берем на себя, главное, чтобы крестьянин привез заявленный объем. У нас есть положительные примеры такого сотрудничества.
Еще один конкурент
— С чем было связано ваше решение начать коммерческий закуп масличных культур?
— Раз мы коммерческая организация, какая разница, что продавать? Есть программы по диверсификации, растут площади масличных культур, и объемы масличных, соответственно.
Ни один крестьянин не сказал, что то, что мы зашли на рынок масличных – плохо. Потому, что наша цена — еще один индикатор. А трейдеры начали возмущаться, и маслозаводы начали возмущаться, потому что увидели в нас конкурента. И это правильно: кто-то раньше зарабатывал большую маржу, а теперь надо конкурировать, вести гибкую ценовую политику.
В 2016 году пилотно закупили небольшие объемы, на что рынок отреагировал мгновенно. Есть, безусловно, свои нюансы: крестьяне всегда недовольны ценой. И, как правило, думают, что стоимость сырья будет еще больше, не учитывая мировую ситуацию, урожаи в других странах–производителях. Фермеру кажется, что выращенные им 1000 тонн маслосемян, если не единственная партия в мире, то очень редкая. Понятно, что для возделывания нужны немалые силы и ресурсы, это тяжелый труд. Но! Рыночные отношения, от них никуда не денешься.
— С какими проблемами столкнулись при работе с масличными?
— Во-первых, элеваторы не принимают масличку, либо принимают только для собственных нужд. Принимают только в том случае, если продаешь им сырье, иначе – отказ. Всего 5% масличных культур проходит через элеваторы, остальные 95% идут со склада. Вот с чем еще приходилось столкнуться. При приеме маслосемян элеватор не ставит в зерновой расписке масличность и кислотное число, а это основные показатели. Получается, кто-то привез рапс с масличностью 40, кто-то — 42, кто — то 45, но это знает только держатель расписки. Сейчас мы подняли этот вопрос: если занимается масличкой, то должен указывать эти показатели. Для того, чтобы указывать их, либо должно быть соответствующие оборудование, либо нужно пользоваться услугами Казагроэкс, независимой лаборатории. Есть действующее оборудование, которое определяет параметры пшеницы и ячменя, также может определять и показатели масличных, единственное, надо его настроить. Кабальных условий – поставить новую лабораторию – нет. Просто элеваторы не хотят этим заниматься, нести лишнюю ответственность. Ведь легче все смешать или чуть больше получить от держателя и отдать более качественные маслосемена кому надо. Элеваторы, которые не соблюдают правила и договора — тормоз в развитии зерновой отрасли. Все упирается в них. Большая проблема с зерновыми расписками, что в итоге подрывает доверие к стране, нарушает инвестклимат. Инвестор верит документам. Если бы работа элеваторов была добросовестной, отрасль выглядела совсем по-другому.
— Как будет дальше продолжаться работа в этом направлении?
— Из текущих задач – начать переработку маслички. Ситуация, обычно, складывается следующем образом: сырье у маслозаводов заканчивается к февралю. Возможности купить годовой запас семян, у переработчиков нет: проблемы с хранением. Хранить на складе у фермеров – рискованно, по сути ответственности уже за проданный объем, фермер не несет. В конце зимы аграрии начинают активно продавать свои запасы, а трейдеры ведут активный экспорт. Порядка 500-600 тысяч уходит в виде сырья, в то же время мы импортируем 100 тысяч масла, а, это грубо говоря, 250 тысяч тонн маслосемян. Наша задача этот объем выкупать с осени. На 2017 год поставили план 135 тысяч тонн масличных культур закупить в осенний период. Из 79 маслозаводов, 16 дали нам заявки, и осознали преимущество от данной программы. Кто-то подал заявку на 5 тыс. тонн, кто-то — на 10 тысяч. Покупать будем по рыночной цене, и продавать, соответственно, тоже. Коммерческий интерес для нас совсем маленький. Основная задача — увеличить нагрузку завода, выпуск готовой продукции, и как следствие – ВВП. Это у нас в приоритете — задача, поставленная Министерством.
Сегодня испытываем дефицит маслосемен, но пройдет несколько лет, когда наступит переизбыток сырья на рынке. Тогда у крестьян будут другие проблемы: произвели, а покупатели уже диктуют свои условия. К этой ситуации мы должны готовиться уже сейчас, и решать проблему указанным нами образом. Если маслозаводы откажутся, по причине избытка масличных, то только тогда будем выходить на экспорт.
Например, лён. Когда осенью начинали закуп, цена была в пределах 88-90 тыс. тенге за тонну. Дальше цена поднялась до 95-105 тыс. тенге за тонну. Сейчас некоторые фермеры просят 115 тыс. тенге за тонну, при курсе 340-350 еще можно было бы ставить такой ценник, но не теперь. Переработка льна – тоже вызывает ряд вопросов. Масло пользуется в Китае спросом, а жмых – нет. Если у наших птицеводов и животноводов будет льняной жмых пользоваться спросом, как, например, соевый, то переработка масла увеличиться в разы.
— В этой связи глобальный вопрос: что мешает развитию масличной отрасли в Казахстане?
— Спрос есть, предложений не хватает. Касательно производства: техника, оборотные средства, семена, технологии, знания. Знания есть, денег нет. Рапс посеяли, моль съела, теперь фермеры бояться его возделывать. А его надо обрабатывать, кто впервые возделывал, не учел этот факт.
Иначе говоря, все упирается в инвестиции. Инвесторы, в свою очередь, не идут в аграрку, потому что непонятно чья земля: порядочный производитель или нет – это на лбу не написано. Словом, множество вопросов.
Павлодарская область, ВКО – лидеры по производству подсолнечника, в других регионах его не хватает. Существуют межобластные перекосы. В Алматинской и Южно-Казахстанской областях есть мощности, но не хватает сырья, а там, наоборот, есть сырье, но не хватает мощностей. Если бы телегу не ставили впереди обоза, тогда бы все работало нормально. Всегда привожу пример: на одной улице три аптеки, они не сговаривались, решили построить аптеки, потом смотрят: оказались на одной улице. Прежде, чем начинать заниматься бизнесом, нужно тщательно изучить рынок. Вроде бы, ставят заводы в Алматинской области, где есть сырье для переработки – соя, но фермеры не спешат продавать урожай переработчикам, держат, ждут цену. И все потому, что идет перекос в сторону продавца, который диктует свои условия. Возможны ситуации, когда, напротив, перегибает палку переработчик. То есть, не сложились пока партнерские отношения между фермерами и переработчиками. Нет совместного, скоординированного плана действий, вообще, мы считаем, что бизнес они должны строить путем взаимного участия.
Если у нас не получится финансировать кооперативы, они смогу самостоятельно реализовывать урожай, тогда мы будем работать с маслозаводами. Мы профинансируем маслозавод, а, они, в свою очередь, закупом у крестьян, профинансируют их.
О шаге в будущее
— С электронными зерновыми расписками уже удалось поработать? Как оцениваете новшество на рынке Казахстана?
— Электронная зерновая расписка – это шаг вперед, но при этом необходимо совершенствоваться дальше. Чтобы электронная биржа была эффективной, должны быть продавцы. Вспомним, как это было 100 лет назад, когда зарождалась нью-йоркская биржа? Просто собирались продавцы и покупатели в одном месте, а уже потом биржа приняла более совершенный вид. А у нас как? Трейдер ездит по селам, узнает ситуацию с урожаем, потом приезжает к фермеру и заключает сделку. Все. Поэтому участники рынка не хотят идти не на биржу, не на торговую площадку, потому что действующий незамысловатый механизм существует давно. В каком случае аграрий придет на биржу? В том, если у него есть товар, но нет покупателя или не знает, кому реализовать сырье.
— Однако, не все товаропроизводители оценили новый формат работы…
— Все лето сельхозпроизводителям объясняли преимущества электронной зерновой расписки. Крестьяне жалуются, что для них это сложно. Но те, кто начал работать с ЭЗР, понимает, что такой формат упрощает процедуру. Во-первых, при наличии бумажной зерновой расписки, совершая сделку, необходимо приехать на элеватор, поставить печать. В случае с электронной версией, фермер, после того, как сдал зерно, от элеватора уже не зависит. О продаже элеватор узнает постфактум. Единственный момент — зерновую расписку необходимо выписать в течение трех дней.
— Согласно статистическим данным, элеваторы в этом сезоне стоят пустые, все зерно сосредоточено на складах. Как вы считаете, ЭЗР не усугубили и без того негативное отношение фермеров к ХПП?
— Основная причина того, что фермеры не возят зерно на ХПП, это то, что элеваторы занижают качество зерна. Удивительная ситуация: стоит пустой элеватор, который должен создать условия, чтобы заполнить его. Да, ряд ХПП именно так поступает, но некоторые же, с точностью до наоборот. Хотя совсем недавно так остро проблема не стояла. Один или два процента в отклонении от показателей роли не играли. Сейчас же, когда сельхозпроизводитель привез 24 клейковину, а ему ставят 22-ую, понятно, что фермер за каждый процент будет драться!
Когда избавимся от бумажного баланса, должна быть разработана электронная заявка на отгрузку. Можно сидеть у себя в кабинете и видеть, как работает элеватор. Необходимо сделать, что бы все расценки были видны он-лайн, это существенно облегчит работу. Не надо тратить время на заключение договора, зерно принял, получил расписку и автоматически договор заключается по тарифам, установленным онлайн. Через какое-то время мы придем к такой схеме.
— Продкорпорация ранее активно поставляла зерно в Иран. Проходила новость, о том, что вы были намерены участвовать в строительстве терминала в Иране, в том месте, куда подходит новая жд ветка?
— Насколько я знаю, с иранской стороны — туннель и вагоны в него не помещаются. К тому же, в России есть скидки на железнодорожные перевозки от 1000-2000 км и выше, существуют понижающие коэффициенты. Мы не видим коммерческого смысла строить терминал, потому что те объемы, которые экспортируем в Иран, не оправдают затраченных средств, закрывают только текущие расходы. Был план увеличить экспорт до 2 млн., а в этом году Иран берет только ячмень. Конечно, может настать такой период через какое-то время, Иран снова будет нуждаться в импорте пшеницы. В этом случае будет переполнен морской терминал, загружена железная дорога, возобновится конкуренция. А потом снова будет спад активности отгрузок в этом направлении. Иначе говоря, нет стабильности.
Есть еще вариант: если в Казахстане будут наращивать объемы производства маслосемян, то Иран на этом рынке — хороший покупатель. Но, в то же время, у иранцев есть альтернатива: могут закупать сырье у Украины. Хотя в плане маслосемян, как было сказано выше, первая задача – обеспечить собственный рынок.
— В этом году, в условиях кризиса, стагнации валютного рынка, появилась некоторая интересная статистика, говорящая о том, что наши фермеры стали крепче в финансовом плане. Вы так не считаете?
— Может быть, корректируется с теми цифрами, полученными в виде субсидий на оздоровление кредита. Возможно, тоже зависит от этого. Возможно, у сельхозпроизводителей изменился подход, фермеры стали перенаправлять средства. В связи с увеличением болезней, ржавчины, например, крестьянин, понимает, что надо вкладывать в средства химической защиты растений и удобрения.
Беседовал Виктор Асланов, Астана
Газета "АгроЖизнь" №5 (72) май 2017
.gif)
.jpg)
Нет комментариев. Ваш будет первым!